Евгений Белогорский - Восточная война [СИ]

Видя всю трагичность своего положения, Пеннифасер бросил в бой свой резерв, отдельные части 4-й дивизии, которые смогли остановить натиск русских, но только на время. Пользуясь густыми кустами Сапун-горы, к расположению англичан приблизились русские егеря, которые принялись опустошать их ряды метким огнем. В свою очередь, англичане вели непрерывный ружейный огонь по Казачьим горам, стремясь принудить к молчанию находившиеся там русские пушки. От их убийственного огня приходилось ежеминутно менять орудийную прислугу, но русские артиллеристы продолжали мужественно вести огонь по противнику, нанося ему ощутимый урон. Никто из раненых не покинул поле боя, предпочитая сражаться ради общей победы.  

И вот настал тот долгожданный момент когда, не выдержав штыкового удара, англичане дрогнули и, очистив верхушку холма, стали отступать, подгоняемые "дикими криками" русских, как описал потом эти события один из очевидцев. Видя, что английская армия близка к повальному бегству, стоявший под Балаклавой французский генерал Боске, послал два батальона французской пехоты, в надежде, что они помогут Пеннифасеру вновь приостановить продвижение русских. Большего союзникам Боске выделить не мог, так как сам постоянно подвергался атакам Липранди, который активно проводил против французов отвлекающий маневр.

Возможно, французские батальоны и помогли бы англичанам в их критическом положении, но у британцев  в этот момент закончились боеприпасы, и они могли действовать только штыками и камнями против напирающих русских пехотинцев.        

Сбив позиции противника, они, наконец, смогли развернуть свои штурмующие колонны и атаковать неприятеля по всему фронту. Британцы не выдержали натиска этих "железных людей", непрерывно исторгающих из себя дикие крики и вопли, постоянного егерского огня, и они обратились в бегство. Русские захватили четыре вражеских орудия и дошли до палаток британского лагеря.  

Стоя в окружении своей свиты и наблюдая за беспорядочным отступлением британских войск, лорд Раглан отбросив привычную сдержанность, воскликнул: - "Всё пропало! Мы в :". Положение англичан действительно было критическое, и спасти их могло только немедленное прибытие генерала Канробера, который ещё находился в пути. И тут им неожиданно помог Петр Андреевич Данненберг.  

Потеснив врага, генерал Павлов послал гонцов к генералу с просьбой о подкреплении, но Петр Андреевич упорно не желал двигать свои двенадцати тысячные резервы, ожидая, когда это сделает Петр Горчаков стоявший со своим двадцати тысячным отрядом у Чоргуна. Приди в этот час подкрепление, и англичане были бы полностью разгромлены, выброшены из своего лагеря, и уже никакая французская помощь не смогла бы исправить положение дел. Союзники были бы вынуждены снять осаду Севастополя и приступить к эвакуации.

Однако момент был бездарно упущен. Пока генералы продолжали ожидать действие друг друга, за спиной отступающих англичан появились компактные массы французских солдат бегущих им на помощь. Спасая положение, Канробер бросил шесть бригад, появление которых на поле битвы предопределило её исход.

Напрасно русские солдаты, оглядываясь назад в ожидании долгожданной подмоги. Данненберг упорно молчал и только, когда французская артиллерия стала опустошать и без того сильно потрепанные ряды Якутского, Охотского и Селигерского полков, пришел приказ отступить.

Одержав победу над англичанами, русские были готовы продолжить сражаться даже, несмотря на явный перевес неприятеля. Однако  приказ был получен, и под губительным огнем французской картечи они стали медленно отступать, оставляя врагу позиции, за которые было столь щедро заплачено русской кровью.

В столь губительном положении, русские полки были просто обречены на огромные потери, прежде чем они достигли бы исходных рубежей. Но в этот момент со стороны Севастополя, на французские позиции совершил вылазку генерал Тимофеев во главе Минского полка.

Действие русских солдат было столь неожиданным и удачным, что для отражения их атаки Канробер был вынужден последовательно бросать четыре бригады своего резерва. Ценой больших потерь французы смогли остановить прорыв Тимофеева, солдаты которого после часа боев начали отходить к своим позициям. Увлекшись преследованием русских, французские части подошли к самым севастопольским кронверкам и сами попали под шрапнельный обстрел. Среди тех, кто погиб от огня русских артиллеристов был генерал Лурмель, один из лучших генералов французской армии.

Вылазка Тимофеева сильно помогла отряду Павлова отойти без серьезных потерь, поскольку часть своей артиллерии генерал Канробер был вынужден отправить для отражения наступления Минского полка.

Выполняя приказ Данненберга, русские солдаты отступали, совершенно не обращая внимания на снаряды, рвущиеся то в центре обескровленных боем полков, то перелетая через их головы, то падая по сторонам. Сохраняя свой строй, они шли, нисколько не ускоряя шаг, полностью презирая летящую смерть.   

Как признавали сами англичане, отступление русских под Инкерманом, было похоже на отступление раненого льва, по-прежнему бесстрашного, нисколько не сломленного бедой.

Так оценивали враги тех, кто был достоин победы, но утратил её благодаря бездарности своих командиров Данненберга, Горчакова и светлейшего князя.  

Русское наступление, вызвало большие разногласия в стане союзников. Хорошо понимая, что только чудо спасло в этот день англичан от полного разгрома, лорд Раглан стал требовать от генерала Канробера экстренных мер для предотвращения возможности нового наступления противника на расположение англичан.

Всегда сдержанный и несколько зажатый перед английским лордом, Канробер дал волю своему гневу. Звенящим от негодования голосом генерал посоветовал британскому аристократу, который слышал орудийные выстрелы только один раз в жизни под Ватерлоо, усиленно молиться Богу, поскольку сегодня только он помог союзникам отбить нападение врага, помрачив разум их командиров. Так закончился этот день, который мог стать первым шагом к снятию осады Севастополя.  

Тихо и неторопливо горело пламя камина в петергофском кабинете императора Николая Павловича. Живительное тепло, идущее от мирно потрескивающих сосновых поленьев, щедро согревало царского гостя, который вошел сюда минуту назад, оставив за порогом промозглую декабрьскую стужу и холод. В этом году снега на землю легли очень рано, основательно укутав белым покрывалом великолепный каскад петергофских фонтанов. Их прекрасный вид открывался из просторных окон дворца.